Люди меча - Страница 74

Туда же двигалось и шведское войско под командой Якоба Брагге, но с целью прямо противоположной: оборонить древнюю твердыню, не допустить русских в нее, а заодно — отрезать их от уже скапливающихся в гавани Выборга лодок и рыбацких плоскодонок, принудить бросить добычу и обоз, и пробираться назад через бесчисленные каменистые завалы и протоки, ломая ноги людям и ногам. Вода ушла, и тяжелые ладьи больше не могли подвозить припасы через россыпи озер и лабиринт обмелевших проток, либо увезти попавшее в ловушку войско. А малые лодки местных рыбаков если и принимали на борт оружных людей в тяжелых доспехах, то никак не способны поднять боевых коней. Так что, если русские не хотят пробираться через камни и болота пешком — конницу им придется бросить.

Разумеется, Зализа был куда ближе к цели своего пути — но он шел по незнакомым дорогам с огромным тяжелым обозом, и двигался куда как медленнее Якоба Брагге, несмотря даже на то, что в шведской армии две трети воинов двигались пешком. Пятнадцатого июня, возле небольшого городка Кивинеббз передовой разъезд шведов наткнулся на стрелецкий отряд прикрытия, и шарахнулся назад, сообщая адмиралу о присутствии впереди русской рати. Стрельцы тоже дали шпоры коням, неся опричнику тревожную весть.

Войско, словно огромный, медлительный дракон принялось изворачиваться, подтягивая и пряча за спину хвост-обоз, и поворачиваясь к врагу множеством оскаленных голов. В этот момент рать была уязвима более всего — но шведское войско, уже зная о присутствии русских, но еще не подозревая, где они точно и каковы числом, занималось примерно тем же самым: остановило передовые полки на зеленеющем ячменном поле, и подтягивало к ним основные силы, медленно выползающие по лесной дороге и растекающиеся в стороны, подобно густой вулканической лаве.

В течение часа обе армии выстраивались друг напротив друга, готовые к сражению, но не стремящиеся к нему, поскольку и те, и другие были истомлены долгим переходом, и до первых сумерек ни те, ни другие так и не решились первыми начать атаку — а с заходом солнца за горизонт и вовсе разошлись на отдых.

Впрочем, северная ночь коротка — а темнота и вовсе не наступает, подменяясь белесым полумраком. Уже спустя шесть часов ненадолго забывшиеся в тревожной полудреме воины начали подниматься. С обеих сторон ячменного поля, разделенные только широкой зеленой полосой поднявшегося по колено хлеба, загорелись костры.

Стараясь не смотреть в сторону тех, с кем вскоре придется сойтись в смертной схватке, но молчаливо признавая за ними право на сытный завтрак и молитву перед сечей, люди готовили еду.

От струящегося из множества котлов пара лес вокруг пропитался густым ароматом снеди — настолько сильным, что к полю издалека начали подтягиваться линяющие в ожидании летнего зноя волки, гибкие хорьки и толстые лесные крысы, слетались, рассаживаясь на деревьях, вороны.

Усевшись на шкуры, начали уплетать подготовленное холопами или смердами угощение бояре и боярские дети, вытянулись в круг стрельцы, по очереди подходя к котлу и зачерпывая по большой ложке каши, расселись кругом, разложив приготовленную снедь по мискам, кауштинцы и новгородцы. И, словно зеркальное отражение, по другую сторону поля ели в гордом одиночестве рыцари, собирались в артельные круги наемники и раскладывали снедь по мискам зажиточные горожане.

Лишь когда солнце поднялось уже довольно высоко и ночная прохлада сменилась первым теплом, воины, облачившись в полный боевой доспех, начали снова выстраиваться на поле. Правда, на этот раз построение их оказалось куда более осмысленным, нежели это было накануне, когда отряды занимали позиции там, куда выходили с дороги.

Адмирал выстроил свою пехоту почти на всю ширину поля, прикрыв фланги справа и слева трехтысячными отрядами рыцарской конницы, а вооруженных мушкетонами ландскнехтов поставив в первый ряд — дабы своим залпом они смешали ряды атакующих русских отрядов. Швейцарских наемников Брагге спрятал в лесу, неподалеку от своей ставки — ударный отряд отборной пехоты он приберегал в резерве, в ответственный момент с его помощью можно окончательно исход сражения. Впрочем, имея вдвое больше сил, он и так не сомневался в успехе.

Зализа, верный русским воинским традициям, занял все пространство кованой конницей. Пешие отряды, в битвах участия обычно не принимающие, стояли за ней — справа, у густых зарослей орешника, новгородская судовая рать, посередине — спешившиеся и зарядившие пищали стрельцы, слева, почти опираясь на каменные валуны размером с избу, разношерстные отряды казаков и псковских охотников, одетых и вооруженных кто во что горазд — кто в панцирях, кто в рубахах, кто с секирой, а кто и с топором. За камнями, скрытые от глаз свенов камнями, прятались кауштинцы с семью пушками: пятью трехгривенными, заряженными чугунными ядрами, и двумя крупнокалиберными, сорокагривенными, снаряженные жребием. Не очень понимая, какой прок от осадных приспособ в открытой сече, Зализа просто оставил их на совести боярина Росина, уже не раз свое хитроумие доказавшего.

Выстроив полки, опричник решил долг свой воеводский исполненным полностью и отъехал к братьям и друзьям своим — в общую пятитысячную массу боярской конницы.

Над полем снова повисла напряженная тишина. Шведы ждали атаки гарцующей русской конницы, напоминающей летящую в небе огромную птичью стаю: постоянно живую, перемещающуюся, колеблющуюся, не имеющую ни формы, ни места, но в тоже время остающуюся единым целым — полная противоположность замершим в плотном строю закованным в сверкающее железо с головы до ног дисциплинированным рыцарям, за каждым из которых вытянулось в цепочку его копье — от одного до десятка кнехтов, готовых пойти в атаку за своим господином и защищать его, сражаться рядом с ним и умереть во имя его славы.